РУСЛАН ГАЛИМОВ
Х Х Х
Уходят под аплодисменты актеры
и снова возвращаются, уходят
и возвращаются.
Зрители хлопают, встают со своих мест,
торопятся на выход, покидают зал,
а тем временем актеры все уходят
и возвращаются.
Вот и зал опустел, и меж кресел
снуют уборщицы, и сторожа закрывают двери…
Актеры все уходят и возвращаются.
И завяли цветы в руках, прошла осень
и наступила весна…
Актеры уже не уходят и не возвращаются.
Они остались на старых фотографиях
и в памяти людей, которые уходят
и не возвращаются, уходят
и не возвращаются.
Х Х Х
Возле старой печки старая хозяйка,
облокотившись о старый ухват,
вздохнула о своем старике.
И печка, проглотив воспоминание,
отозвалась в хлеву
вздохом коровы, которая
с тоской посмотрела
на уходящее стадо.
Х Х Х
Со смеху все передохли.
Вызвали судмедэкспертизу,
фотографа и собаку-ищейку.
Собака пошла по следу
и на полдороге сдохла со смеха.
Собака не знала, что не умеет смеяться.
А жаль. Хорошая была собака.
Фотограф фотографировал, фотографировал
и рассмеялся.
В псхушке его успокоили,
сказали, что такое бывает.
Судмедэкспертиза не смеялась,
она видела и не такое.
Судмедэкспертиза поставила диагноз,
Которого я не знаю…
ЗВУК
Я родился 24 апреля 1946 года.
Звук увесистой пощечины
взметнулся вверх
над местом проишествия.
И первое, что в голову пришло:
«Ну вот я и родился!» -
«Вот и родился…» -
повторили деревья.
«Ился, ся, ся, я…»
откликнулся асфальт.
Те, кто не спал,
Выскочили на улицу.
Будильники разбудили остальных,
заплакали дети,
у кого-то прокисло молоко,
и кто-то в эту ночь
выиграл по лотерейному
билету.
Зазвонили телефоны
в пожарной команде,
в роддоме, в милиции,
в отделе перевозок, в морге,
где в последний раз
перевернулся мертвец.
Звук удивился резонансу,
испугался самого себя и
кинулся по широкой улице,
по пути наткнулся на ведро,
опрокинул его на кошку
и, больно ударившись о
водопроводную колонку,
дико закричал, задрожав
от ужаса.
Какой-то озорник
принялся палить по воронам,
которые от удивления
начали лысеть, и агент
по заготовке перьев
решил в этом квартале
перевыполнить план.
Город ощетинился ухватами антенн
двенадцатиканальных телевизоров,
и местная воинская часть
была поднята по тревоге.
«Они могут поймать меня», -
подумал Звук и рванулся
выше, к облакам.
Попробовал заговорить он
с ними, но облака
проплыли молча стороной.
«Да, скучно с вами,
спущусь-ка я пониже».
Город остался далеко позади,
впереди мелькнули огни деревни.
Собаки встретили Звук лаем,
петухи раньше времени
закукарекали, а племенному быку
приснился сон, каким смешным
и глупым было детство.
Силы покидали Звук.
Он с трудом перевалил
через деревню и за околицей,
в глухом овраге, тихо
свалился в пожелтевшую листву.
«Мама» - прошептал он, -
«Мама!..» - и горько заплакал.
Травы на рассвете покрылись росой.
«Вот и все!» - мелькнуло у него в сознании.
Вот и все.
Х Х Х
Однажды я долго шел
за хромым человеком
(нам почему-то было по пути).
Потом мы расстались.
Он пошел к себе домой,
я захромал в свою сторону.
Х Х Х
Я подойду к тебе
и буду долго и молча курить.
Потом это тебе надоест
и ты, не попрощавшись,
будешь долго и молча
уходить.
Х Х Х
Сегодня думал я о смерти,
бродил по лужам,
щурился на сонце.
Сегодня встретил я
двадцать девять
беременных женщин
и решил,
что не страшно умереть.
АЛЕКСАНДР БРИГИНЕЦ
БЫЛЬ
Прошлое –
закончилось вчера.
Будущее –
наступит завтра.
Настоящее –
слой пыли между
мазком мастера и реставратора.
Х Х Х
Под старыми обоями
я нашел рисунки,
более древние,
чем любая
наскальная живопись.
Я их рисовал еще тогда,
когда все лица
получались правильными,
а улыбки –
счастливыми.
ПАМЯТЬ
Я помню,
как мой дед в 1919 году
играл
белогвардейскими погонами,
прусскими касками
и английскими галунами.
А вы говорите,
что я родился
в 1962.
Я помню,
как мой отец в 1946
учил уроки у коптилки,
сделанной из гильзы
мелкокалиберного снаряда,
а в школу ходил
в армейских
кирзовых сапогах
да в солдатской шинели
с отрезанными до локтей рукавами.
А вы говорите,
что я родился
в 1962.
Я помню,
что мировых войн
было две,
а вы говорите
что я умер
на третьей.
НЕ ДАНО
Я должен быть
на востоке,
на западе,
на юге,
на севере,
и пятого не дано.
Я должен быть
на земле,
под землей,
над землей,
и четвертого не дано.
Я должен быть
или не быть,
и третьего не дано.
Я должен…
и другого не дано.
Х Х Х
Как бы сильно
я тебя ни обнимал,
любой поезд,
даже самый медленный,
вздрогнет
на стыке между нами.
Слышишь,
на полном ходу
громыхает жизнь?
Если мы разожмем руки,
она сойдет с рельс.
Х Х Х
Едва научился
уходя уходить,
как уже не могу
оставаясь остаться.
А я думал –
Это любовь.
ГЕРМАН ЛУКЬЯНОВ
Х Х Х
Такая нежность на душе весной,
что хочется
погладить насегомое.
Х Х Х
На зеленой поляне
сидит девочка,
вплетая ромашки в венок,
не зная, что все это
уже было.
Х Х Х
С тех пор,
как детские мечты
перекочевали
в мою взрослую жизнь, -
с тех пор у меня собака.
Мы любим друг друга.
Х Х Х
Вот и весна.
Еще одна попытка
Испытать счастье.
Х Х Х
старики сидящие на сквере
учатся друг у друга искусству
терпеливо дожидаться смерти
Х Х Х
Рояль тяжело охает по ночам,
поджав затекшую ногу,
каждым натянутым нервом
ощущая старость.
Рояль засыпает под утро.
Ему снится, что он черный кит,
что он, улыбаясь,
плывет в море глаз и ушей.
ДЖАЗ
звуки сжатые давлением
в несколько атмосфер
звуки ищущие место во времени
идолопоклонники хронометра
крик лебедя
многократно усиленный
раструбом саксофона
танец философов
хромой жаждущий танцевать
черный слон рояль
по мановению десяти пальцев
ценою многолетней дрессировки
стоящий на трех ногах
клоун смеющийся бесплатно
авторское право на звучащий воздух
микрофоны усиливающие микромысли
пемые поющие песни немым
ВИКТОР РАЙКИН
Х Х Х
Если Луна изменяет свою форму и цвет,
с ней изменяются лица ночных соответствий.
Если стебель выпустил лист,
воздух удивленно раздается, чтобы дать место.
Если рождается новое знание,
память мечется от привычного к привычному,
не может найти приют
и замирает в страхе перед тем, что будет.
Х Х Х
Люди
совершенные тела
ноги движутся прихотливо
и точно
теплая упругая кожа
каждый шаг – волшебная
мелодия мышц
…Морская волна налетела
на берег покрыла черные
камни заполнила все
пустоты одушевила связала
в одно
Побудь немного здесь
не уходи!
…Человек бежит с мячем
совершает прыжок
бежит дальше
Так же спокойно зажигаются
и гаснут звезды
Мысли горячего тела заполняют
пространство раздвигают свежий
до изумления воздух
мнут траву
обнимают друг друга
…Вода еще медлит
пусть понежатся неуклюжие
черные камни пусть
запомнят ласку
Прощайте любимые!
Пора!
…Жизнь уйдет из нас
как морская вода из
прибрежных камней
Немая старуха в сером халате
переваливаясь косолапо катит
свою тяжелую уродливую тачку
ГЕННАДИЙ АЛЕКСЕЕВ
Х Х Х
Ее не поймешь.
То она прогуливается поодаль
с черной сумочкой,
в черных чулках
и с белыми волосами до пояса.
То лежит в беспамятстве
на операционном столе,
и видно, как пульсирует ее сердце
в кровавом отверстии.
То она пляшет до упаду
иа чьей-то свадьбе,
и парни пожирают ее глазами.
А то просто стоит передо мной
спокойно и прямо,
и в руке у нее
красный пион.
Но всегда чуть-чуть печальная –
Радость человеческая.
МОИ ЗАБОТЫ
У меня много забот.
Надо позаботиться о Фонтанке,
чтобы она текла куда следует.
Надо позаботиться об облаках,
чтобы они плыли своею дорогой
и не толпились на одном месте.
Надо позаботиться о кошках,
чтобы они не попадали под машины,
когда перебегают улицу.
Надо позаботиться,
чтобы статуи
не бродили ночью по Летнему саду,
потому что они могут перепутать
свои пьедесталы.
Забот полон рот,
а мне говорят,
что я живу беззаботной жизнью.
НА РАДУГЕ
Гулял по радуге
Какой-то человек.
Ходил по красному,
шагал по синему,
топал по желтому
и улыбался.
И вместе с ним
гулял какой-то пес.
Бегал по красному,
носился по синему,
обнюхивал желтое
и повизгивал от удовольствия.
И больше не видно было
на радуге
ни людей, ни собак.
Только эти двое и были.
ДЕМОН
Позвонили.
Я открыл дверь
и увидел глазастого,
лохматого,
мокрого от дождя
Демона.
- Михаил Юрьевич Лермонтов
здесь живет? –
спросил он.
- Нет, - сказал я, -
вы ошиблись квартирой.
- Простите! – сказал он
и ушел,
волоча по ступеням
свои гигантские,
черные,
мокрые от дождя
крылья.
На лестнице
запахло звездами.
ВОЛШЕБНИЦА
Шел медленный крупный снег.
Я ждал долго
и совсем окоченел.
Она пришла веселая
в легком летнем платье
и в босоножках.
- С ума сошла! – закричал я, -
Снег же идет! –
Она подставила руку снежинкам,
они садились на ладонь
и не таяли.
- Ты что-то путаешь, -
Сказала она, -
По-моему, это тополиный пух. –
Я пригляделся, и правда –
тополиный пух!
- Ты просто волшебница! –
Сказал я.
-Ты просто ошибся! –
Сказала она.
ПИРАТ
Триста лет назад
я разозлился
и стал пиратом.
Плавал,
грабил,
убивал,
жег корабли.
Шпагой
выкололи мне глаз –
стал носить черную повязку.
Саблей
отрубили мне руку –
стал запихивать рукав за пояс.
Ядром
Оторвало мне ногу –
стал ковылять с деревяшкой.
Но все грабил,
все убивал,
все злился.
Наконец
пуля попала мне точно в переносицу,
и я помер легкой смертью.
Привязали ядро
к моей оставшейся ноге
и бросили меня в море.
Стою на дне,
весь черный от злобы.
Рыбы нюхают меня,
но не жрут.
Стою и припоминаю,
из-за чего я разозлился.
Триста лет стою –
не могу припомнить.
В МУЗЕЕ
У богоматери
было очень усталое лицо.
- Мария, - сказал я, -
отдохните немного.
Я подержу ребенка.
Она благодарно улыбнулась
и согласилась.
Младенец
и впрямь был нелегкий.
Он обхватил мою шею ручонкой
и сидел спокойно.
Подбежала служительница музея
и закричала,
что я испортил икону.
Глупая женщина.
СТАРУШКИ, ПОСЫЛАЮЩИЕ ТЕЛЕГРАММЫ
Городские старушки
любят посылать телеграммы
своим полузабытым родственникам,
живущим в далеких деревнях.
Сочиняя телеграммы,
старушки вспоминают своих родственников,
плачут от умиления
и перевирают названия деревень.
Старушкам объясняют,
что таких деревень нет на свете,
а они плачут все пуще и пуще,
но теперь уже от недоумения.
Старушек просят не плакать,
отправляя их телеграммы неведомо куда,
и эти несчастные телеграммы
теряются в беспредельности мироздания.
Но старушки все плачут и плачут,
прижимая к глазам кружевные платочки,
плачут уже неведомо от чего,
и платочки у них мокрые, хоть выжми.
